Мальчик из Тобольска. Повесть о детстве Д. И. Менделеева - Анатолий Нутрихин

– Чего болтаешь-то? – растерялась баба. Её выручил дед Никодим, пригрозивший унтеру клюкой.

Мария Дмитриевна пригласила господ офицеров отобедать. Они ели и похвалили кулинарные способности хозяйки. За столом рассказали, что рота укрощала мятежную волость, а сейчас марширует в Тобольск на пополнение городского полка. Вскоре призывно запел рожок. Солдаты двинулась из села. Следом бежали мальчишки.

После ухода гостей Мария Дмитриевна сказала мужу:

– Всё это тягостно, Ваня! Слава Богу, что в нашем селе спокойно.

– Уверен, нас беда обойдёт стороной, – ответил Иван Павлович. – Хотя в губернии среди крестьян зреет недовольство. Министр государственных имуществ, граф Киселёв отдал распоряжения о посадке в деревнях картофеля. Идея хорошая, но в волостях стали сажать, не зная правил агрономии. Отсюда – неурожаи и как следствие – «картофельные бунты».

Последнее крупное восстание крестьян в Омской губернии было в 1842 году, – продолжил Иван Павлович. – Тогда возникли слухи, что казённых, приписных крестьян переводят в крепостные. Мужики в Курганской волости напали на волостное правление, били старост, требовали показать им «царский указ» об освобождении и наделении землей.

25 апреля примерно две тысячи повстанцев окружили Далматовский Успенский мужской монастырь. Вожаки бунтарей кричали, что монахи скрыли государев манифест об отмене крепостного права. Готовился штурм стен монастыря.

Иеромонах Николай Затиев, руководивший обороной, велел зарядить пушки и ружья, которые хранились по повелению императрица Екатерины Второй после подавления пугачёвского восстания. Монахи дали два пушечных залпа. Вместо картечи употребили сухой горох и стреляли по ногам. Повстанцы отступили и расположились лагерем возле монастыря.

На следующий день в Далматово пришёл отряд полиции во главе с исправником, ещё войска подтянулись. Зачинщиков восстания судили, рядовых участников отпустили по домам…

Иван Павлович прекратил свой рассказ. Он не хотел больше волновать жену и промолчал, что выступления крестьян против властей продолжались ещё год в Пермской, Оренбургской, Омской губерниях. Остатки отрядов бунтовщиков скрылись в тайге. Сейчас, по слухам, в лесах близ Тобольска объявилась одна такая ватага.

Из разговора родителей Митя, находившийся в соседней комнате, понял: неподалеку от села бродит шайка разбойников! Он отыскал в саду Пашу, который лакомился в малиннике, и сообщил встревожившую его новость. К Митиному удивлению, брат ответил, что тревожиться им не надо. У батюшки есть охотничьи ружья, двор караулят собаки, а у амбаров ночью дежурит сторож Игнат и стучит в колотушку.

Митя был разочарован. Он пошёл к Петьке Шишову и, взяв с него клятву молчать, поведал о лесных разбойниках.

– Правда ли это? – усомнился приятель. – Во всяком случае: не волнуйся. Они бедных не грабят. Что с нищих возьмешь? А шайка, может быть, и есть. Не зря по деревне солдаты прошли…

После встречи с Петькой Митино беспокойство возросло. Он с опаской ходил теперь в окрестный лес. Но ничего особенного не происходило, и мальчик постепенно успокоился. Однако вскоре вновь был встревожен.

Находясь дома, Митя услышал крики и гам, доносившиеся от амбаров. Он выскочил на улицу и пошагал в сторону складов по раскатанной телегами дороге. Идти было скользко. После дождей глинистая почва раскисла и в колдобинах скопилась коричневая вода.

Вот и заводской двор, что неподалеку от яра. Здесь, возле амбаров, где хранили привозную глину и готовую посуду, обычно собирался сельский сход. Сейчас тут гудела толпа: братья Сергей и Евдоким Шишовы, Сергей Маршанов, приказчик Епифан Игнатов, дед Никодим, менделеевская прислуга… Прибежали сельские ребятишки и таращили глаза на происходящее.

А посмотреть было на что! Посреди двора стояли грузный плечистый кучер Ларион и длинный жилистый сторож Игнат, держа за локти приземистого смуглого человека.

– Чего вцепились, ироды? – возмущался незнакомец.

– А ты, черт, не рыпайся, – увещевал его Игнат, – всыплют ума в задние ворота: не будешь красть…

«Вот какие они – воры!» – мелькнуло в Митиной голове. Он догадался, что перед ним настоящий разбойник. К радости узнавания примешивалось и сомнение: озадачивала внешность лесного татя. В представлении мальчика разбойник должен быть высоким сильным облачённым в бархатный, пусть порванный, кафтан и атласные шаровары. На голове у злодеев – высокие бараньи шапки, за поясами – пистолеты и кривые сабли… Наверно, этот хитрит, переоделся в крестьянина, даже бродягу. Славно, что его сцапали: вдруг поджёг бы завод? На месте Лариона и Игната Митя стукнул бы вора разок по шее, чтобы вёл себя смирно.

– В чем дело, Ларя? – раздался спокойный голос Марии Дмитриевны, которая только что вернулась из поездки на песчаный карьер.

Кучер замешкался с ответом, и она обратилась к незнакомцу:

– Полно бычиться, любезный. Кто ты? Повинись, если виноват.

Расхристанный, помятый мужик воспрянул духом и прохрипел какое-то ругательство.

– Язык у тебя остёр, – повысила тон Менделеева, – но мы и не таких урезонивали. Ларя, что он натворил?

Силач-кучер был в риторике слаб, и его выручил Игнат:

– Бродяга сей, матушка, возле амбаров крутился. Я его схватил, вырывается: крепок мошенник. Однако подоспел Ларион, и мы злодея одолели. Не из поджигателей ли будет?

– Дурак ты! – вскинулся пойманный. – Посудину бросовую я искал, в пути пить. Сторож заорал, я и побежал, да ослаб с голода: догнали. Я – охотник с Тавды. Меня там всякий знает. К брату в гости, в Заольховку ездил. А на постоялом дворе меня обобрали хмельного. Порты лишь оставили. Спасибо, люди добрые одежку дали. Теперь домой добираюсь: где копейку заработаю, где милостыню попрошу…

– Ворон голубем прикидывается, – воскликнул приказчик Епифан Игнатов.

– Может, и правду говорит? – засомневался Сергей Маршанов.

– Врёт, а вы уши развесили, – стоял на своём приказчик. – Похоже, из беглых он. Помещицы Беспаловой человек, а вернее, – из нефёдьевских…

– Сам врёшь, – возразил незнакомец. – Не ровён час – пожалеешь…

– Шумишь, Аника-воин, а, видно, не замышлял дурного, – вмешалась Мария Дмитриевна. – Проводи его, Ларя, на кухню. Пусть покормят. И отпустите на все четыре стороны. Согласны, люди?

Из толпы отозвались:

– Пусть идёт своей дорогой.

Мужика освободили, он размял затёкшие руки и, не без лукавства напомнил кучеру: дескать, веди на кухню, коли велено! Ларион неохотно стронулся с места. Народ расходился. Митя отправился домой.

«Правильно ли поступила маменька, распорядившись отпустить незнакомца?» – размышлял он дорогой. – Похоже, и правда, – не злодей. Грех обидеть зря. Славно, что чужака не сдали полиции и покормили. Маменька добра, постоянно печётся о семье, прислуге, мастеровых, но при необходимости строга, в корнильевскую породу…»

День на исходе

После ужина Паша занялся чтением, а Митя отправился прогуляться. Он заглянул во двор к Шишовым, рассчитывая поболтать с Петькой. Там ему сказали, что мужики ещё не вернулись из леса, куда поехали за дровами. Ганьки Мальцева тоже дома не оказалось. Он с приятелями пошёл за Ловдушкину дорогу собирать морошку.

– А может, они к самой Почекуниной отправились? Будто у своей деревни ягод нет, – ворчала Ганькина мать, сидевшая за прялкой. – Пожалуюсь батьке, будет знать, как допоздна по лесу шастать… – женщина с ожесточением закрутила колесо прялки.

Митя послонялся у амбаров. Там было пустынно, только Игнат временами выглядывал из сторожки. Смеркалось. Мальчику вспомнился бродяга, пойманный на этом месте. Мите сделалось жутковато. Он повернул обратно…

Дома было светло и уютно. Паша уже лежал в постели и листал ершовского «Конька-горбунка».

– Охота тебе сказочки читать? – укорил брата Митя, – лучше бы роман англичанина Вальтера Скотта.

– В здешней нашей библиотеке есть только «Роб Рой», я его прочёл, – ответил Паша. – А поэма Ершова такая складная, и к тому же он – земляк, бывает у нас в доме.

Вошёл Иван Павлович: посмотреть спят ли мальчики.

– Папа, хочу у тебя узнать кое-что… – обратился к нему Митя. – Ты помнишь человека, которого задержали тогда возле склада? Кто он?

– Вот ты о чём! – удивился отец. – Мужик это был, обворованный на постоялом дворе. Крестьянин или охотник. Думаю, он не соврал.

– А вдруг мы отпустили разбойника? – зловещим тоном произнёс Митя. – И он причинит людям зло. Говорят, в наших лесах скрываются грабители-бунтовщики. Верно, Паша?

Брат не ответил: он спал, и Митя, понизив голос, продолжил беседу.

– Скорее всего, в нашем лесу такой шайки нет. Но ведь преступники существуют. А кто сидит в тобольском остроге? – спросил он, вспомнив высокий забор городской тюрьмы.